Чудеса в Париже

«Марта!..» — если это прокричит комиксный супергерой (не важно, серо-чёрный или сине-красный), то в его голосе будут слышны сила гнева, пламя страсти, готовность небоскрёбы свернуть и всем навалять. А когда Марту зовёт здешняя героиня, получается совсем иной жанр: вместо брутальной супергероики — неуклюжая, но забавная и добрая повседневность.

Немудрено: здешняя героиня Фиона не супер-, она обычная библиотекарь из канадской деревушки, где очень холодно и горизонтальный ветер со снегом грозит снять лицо до кости. Да и неуловимая Марта тут не мать, а тётя — почти полвека назад уехала в Париж, а теперь вдруг написала с просьбой о помощи: мол, её преследуют люди в белом, хотят схватить и увезти. Разумеется, Фиона летит на помощь, пускай даже вместо красного плаща у неё за спиной нелепый красный рюкзачище. Но кто бы при этом спас саму Фиону?

Многим знакома хворь под названием «неловкость путешественника». Чтобы её подхватить, необязательно ехать из села в мегаполис, можно и наоборот, проверено. Но у Фионы именно первый случай, плюс наследственная чудаковатость, плюс топографический кретинизм, плюс слабое знание местного языка… Вуаля, все условия для попадания впросак. И Фиона попадает — причём с завидным постоянством. Но фильм действительно очень добрый, потому помощь не заставляет себя долго ждать. Порой непрошеная — например, от парижского клошара Доминика. А что может обескуражить сильнее непрошеной помощи? Нежданная любовь.

Заметно, что режиссёры-сценаристы Фиона Гордон и Доминик Абель когда-то познакомились на почве общего увлечения цирком: весь фильм на арене зелёный и жёлтый клоун, киношные Фиона и Доминик те ещё чудаки и растяпы. Однако клоунада — это не только веселье, но и пластичность, лиричность, иногда грусть. «Чудеса в Париже» чем-то напоминают комедии времён немого кино, смешивая сразу несколько компонентов. Вот юмор сочетается с обольщением в долгом ресторанном танце Фионы и Доминика; а вот старшее поколение забавно и трогательно доказывает, что танцевать можно даже сидя на кладбищенской скамейке.

Кладбищенская тема вообще занимает в фильме немалое место — но не скатывается в глум и не уходит в драматическую тяжесть. Помните надгробную речь в «Большом Лебовски»? Вот тут что-то вроде.

Несмотря на вполне конкретный сеттинг, «Чудеса в Париже» щеголяют ещё и универсальностью. Не только из-за того что Париж объединяет людей (те же Гордон и Абель — канадка и бельгиец, встретившиеся именно во французской столице). И не только из-за интернациональности тайны пропадающих носков. Просто фильм не про достопримечательности (кроме Статуи Свободы да непременной Эйфелевой башни их тут, считай, и нет), а про людей. Про поиски себя и близкого, про взаимовыручку, про любовь. Эти темы — равно как и клоуны — могут гастролировать по всему свету, не особо-то нуждаясь в переводе.